Хатырыкская сельская модельная библиотека им. М.А.Охлопковой

Сегодня 21 октября 2024 года исполняется 100 лет со дня рождения Аэлиты Аммосовой – самой старшей из дочерей Максима Кировича Аммосова и Раисы Израилевны Цугель.
Своими воспоминаниями о ней делится ее младшая сестра – Лена Максимовна Аммосова.

В то время в стране зачитывались романом А.К. Толстого «Аэлита», который был напечатан в журнале «Красная новь». Мои родители тщательно отслеживали появление литературных новинок и, конечно, были подписчиками этого издания. Я хорошо помню, как сестры умоляли маму не уносить связку этих журналов в букинистический магазин, находящийся на улице Калинина (тогда так называлась Воздвиженка).
В конце 40-х годов прошлого столетия этот журнал был библиографической редкостью, тем более речь шла о подписке за несколько лет. Мама с грустью ответила: «А есть вы каждый день хотите?» И, немного помолчав, добавила: «Мы с Максимом ведь назвали тебя, Алочка, в честь героини романа «Аэлита», напечатанного здесь. Тогда все считали, что на Марс полет будет обязательно, и верили в эту сказку…»
Раннее детство, с 1925 по 1928 годы, Аэлита провела в Якутии. Потом вместе с родителями жила в Москве, Казахстане (Уральске и Петропавловске) и Киргизии. Папа учил дочь плавать, стрелять, играть в шахматы, фотографировать. В три года посадил на коня, брал ее с собой на охоту. Настоял на том, чтобы она обучалась музыке. Дома, в редкие минуты его отдыха, они пели под игру отца на гитаре или мандолине. Он строго следил за тем, чтобы в доме всегда были книжные новинки для детей. Даже я читала книги Чуковского, сказки Пушкина и Андерсена в красочных изданиях середины 30-х годов, случайно сохранившихся у нас дома на Манежной улице в Москве.
Папа очень любил своих женщин – жену и дочь. Он баловал их как мог. Старался сам покупать им наряды. Они были одеты всегда просто и элегантно. В нашем доме, как у большинства жителей страны того времени, одежду носили, передавая от старшего младшему.
Я, поскольку была самой младшей, донашивала последней. Несмотря на лишения, мама сумела сохранить два английских шерстяных платья, в которых она, а затем и мы, ее дочери, выходили «в люди». Одно из них я перестала носить лишь после рождения сына Максима, так как несколько поправилась, а переделать его уже было невозможно из-за ветхости материи.
Счастливая жизнь семьи продолжалась недолго. Она закончилась поздно ночью 16 ноября 1937 года, когда всех разбудил сильный стук в дом. Прежде чем открыть дверь, папа зашел к старшей дочери в спальню и сунул в ее пижаму несколько конвертов, шепнув, кому она должна их отнести.
Трудно передать словами состояние шока и ужаса тринадцатилетней девочки, пережившей кошмар ареста родного отца, которого она любила всем своим существом, обыска в доме, грубое обращение с отцом чужих людей, видеть окаменевшее лицо матери, прижавшей к себе детей и не произносившей ни слова. Во время обыска у нее нашли и отобрали письма, которые папа попросил передать его друзьям.
Всю жизнь ее мучило чувство вины, что не выполнила отцовское поручение. Письма же приобщили к делу М.К. Аммосова. Они хранились все в тех же конвертах долгие годы, вплоть до 1991 года, когда я увидела их при ознакомлении с архивно-следственным делом отца. Сегодня понимаешь — Аля винила себя напрасно: даже если бы письма дошли тогда до адресатов, в судьбе папы ничего бы не изменилось.
Каток политических репрессий, конечно, не обошел Аэлиту стороной. Теперь каждое утро для нее, как и для мамы, в течение многих лет начиналось со слова «надо». Надо терпеть, стиснув зубы и сжав кулачки. Научиться отклонять предложения сменить фамилию, отказаться от отца и заявить, что он – враг народа (а ей пришлось перенести публичную порку в школе дважды — во Фрунзе и Москве), терпеть оскорбления и побои от бывших друзей, подруг и соседей на улице, голод, холод, настоящую нужду и многое другое.
Веселая, приветливая, коммуникабельная девочка стала замкнутой. Они с мамой «закрыли рты». Вытянуть из них хотя бы слово удавалось с трудом. И так было до конца жизни обеих.
Аэлита закончила 57-ю среднюю школу Москвы в 1941 году, но получила вместо аттестата зрелости справку об окончании школы с отличием.
Началась война. Мама отправила в эвакуацию Алю, бабушку, Яну и меня. Аля заботилась о нас, стараясь заменить нам маму. В семнадцать лет начала работать.
Чтобы добыть деньги на питание и оплату жилья, устроилась в местную школу (мы жили в деревне Купино, в нескольких сотнях километрах от станции Татарка Западно-Сибирской железной дороги) учительницей начальной школы. Давала уроки математики старшеклассникам на дому. Уходила из дома рано утром, приходила, когда мы с Яной уже спали. К ней уважительно относились коллеги по работе, несмотря на ее юный возраст.
От непосильного труда, недоедания и плохой зимней одежды Аля простудилась, заболела воспалением легких и попала в больницу. Вскоре рядом с ней очутилась бабушка. Страх за жизнь сестер, оставшихся у чужих людей, был так силен, что у Али случился сильный сердечный приступ. Врачи поставили диагноз – порок сердца. Наконец приехала мама, вызванная соседкой, и всех увезла в Москву.
Аля работала наравне с мамой, добывая средства к существованию. Она свободно владела немецким языком, брала переводы, мыла полы в детских учреждениях, хорошо чертила и поэтому оформляла различные чертежи. Мы с Яной почти не видели ее днем, даже в воскресенье. Для нас она принадлежала к миру «взрослых», мы ее очень любили.
Мама настояла, чтобы Аэлита поступила в институт. Она мечтала учиться на мехмате МГУ, но ей прямо в лицо сказали, что дочери врага народа здесь нет места. Мама обошла вместе с ней много вузов Москвы.
После многих мытарств, наконец, ее приняли в Московский технологический институт пищевой промышленности на конструкторский факультет, который она закончила в 1949 году по специальности инженер технолог мукомольно- крупяной промышленности и элеваторно-складского хозяйства. Кафедра, где она защищала диплом, дала ей рекомендацию для поступления в аспирантуру. Но партком отвел ее кандидатуру, поскольку Аля не была комсомолкой (по понятным причинам) и не занималась общественной работой.
По распределению она уехала работать на элеваторы в Среднюю Азию. Через несколько лет Аля представила кандидатскую диссертацию, блестяще изложив ее на заседании своей бывшей кафедры. Ученый совет отклонил ее работу на том основании, что у нее не было аттестата зрелости.
Она не опустила руки, отработав положенный по распределению срок, вернулась в Москву и стала трудиться во Всесоюзном научно-исследовательском экспериментальном институте продовольственного машиностроения «ВНИИЭКИПРОДМАШ». Снова представила диссертацию на совершенно другую тему и снова ей отказали по тем же причинам. Только в 1964 году после реабилитации папы, с третьего захода Але удалось стать кандидатом технических наук по теме – «Исследование технологического процесса шелушения хлопковых семян».
Математические и аналитические способности позволили ей перейти в Институт научно-технической информации Министерства заготовок СССР сначала старшим научным сотрудником, где вскоре она стала заведующей сектором автоматизированных систем.
Работая, постоянно повышала свой профессиональный теоретический уровень, закончив в 1972 году с отрывом от производства Институт повышения квалификации информационных работников Госкомитета Совета Министров СССР по науке и технике, была ежегодным слушателем и участником семинара «Основы экономики и управления производством», свободно владела немецким и английским языками. В коллективе ее очень любили и уважали. Здесь она проработала до ухода на пенсию. За свой труд была награждена медалями «100 лет со дня рождения Ленина» и «Ветеран труда», а также неоднократно — Почетными грамотами Министерства заготовок СССР.
Личная жизнь Аэлиты Максимовны сложилась не так успешно. Первый ее любимый погиб в самом начале войны. Второй раз она полюбила в начале 50-х годов. Но ее избранник работал в оборонной промышленности. Когда он сказал руководству, что его будущая жена член семьи изменника Родины (тогда были такие порядки), ему предложили выбор – работа или жена. Он был очень увлечен своей работой, которую бы нигде больше в Союзе не нашел. Он выбрал работу.
Больше в свою жизнь она не впустила никого, отдав не растраченную нежность и любовь своего сердца многочисленным племянницам и племянникам. Они до конца ее жизни отвечали ей взаимной любовью. Алочка любила читать им книги, ходила с ними в кино, покупала им игрушки, всякую приятную для них всячину, нередко защищала от справедливого родительского гнева, беря на себя их вину.
Им было с ней интересно, поскольку она была разносторонне развитым культурным человеком, учила их умению отличать подлинное искусство от пошлости и однодневок.
При этом хочется отметить, что свой культурный уровень она расширяла и обогащала с не меньшим упорством, чем профессиональный. Постоянно ходила в театры, кино, музеи, выставки, консерваторию, оперу и балет, посещала фестивали и многое другое. В дни московского кинофестиваля даже брала каждый раз отпуск, чтобы увидеть заграничное кино. Перевод ей был не нужен: языки она знала.
Как только появилась возможность политической реабилитации папы, Аля с неутомимой энергией стала помогать маме и ее друзьям восстанавливать историческую правду и справедливости. Она нашла друзей в Уральске и Петропавловске, вела обширную переписку с А. Хабидуллиным, с которым когда-то училась в одной школе, помогая ему в его работе над книгой «Яркий Максим». У меня сохранилось много писем, в которых она редактировала его текст на русском языке, исправляла некоторые исторические неточности.
Аля часто бывала в Якутии. При ее активном участии были переданы бережно сохраненные семейные реликвии и некоторые документы о папе, истории областной партийной якутской организации в мемориальные музеи в Намцах и Хатырыке. Вместе с мамой они искали в библиотеках Москвы труды папы, напечатанные в различных периодических изданиях тех лет. Это была титаническая работа, так как папа печатался под разными псевдонимами, и мама, конечно, не помнила все. Она являлась одним из составителей двух сборников статей, речей и писем М. К. Аммосова.
В 1984 году, выйдя на пенсию, Аля всецело посвятила себя делу, ставшим смыслом ее жизни. Будучи ученым секретарем издательства старых большевиков Сибири, до последних своих дней продолжала работать над книгой воспоминаний об отце. Была награждена Почетной грамотой Президиума Верховного Совета Якутской АССР за большой вклад по сохранению и увековечиванию памяти М.К. Аммосова.
Под конец жизни Аля стала много и часто болеть. Здоровье ее оказалось основательно подорвано в 30 и 40-е годы. Разница в возрасте между нами, тремя сестрами, давно нивелировалась. Мы очень любили друг друга. Аля по-прежнему относилась к нам покровительственно, опекала в быту, ведь мамы не стало в 1973 году. Она подолгу жила то у меня, то у Яны. Несколько раз в год встречалась со своими друзьями со школы, институтской группы и коллегами с работы. Она — верный и внимательный друг. Немногие из нас могут на седьмом десятке жизни сказать, что сохранили школьных и институтских друзей.
С большой радостью поехала в 1991 году в Якутск вместе с племянником Мишей, когда Якутскому госуниверситету было присвоено имя М.К.Аммосова, любимого папы. Историческая справедливость восторжествовала, в том числе благодаря ее усилиям.
К сожалению, это была последняя поездка Аэлиты Максимовны на родину отца. 10 августа 1991 года ее не стало. Похоронена она на Новодевичьем кладбище, рядом с мамой.
Любимая дочь М.К. Аммосова многое унаследовала от него. Прежде всего – несгибаемый дух и волю, принципиальность, настойчивость при достижении цели и огромное трудолюбие. Она доказала всей своей жизнью, что можно оставаться уважаемым человеком и добиваться намеченной цели, не соглашаясь с большинством. Она целиком сделала себя сама, оставаясь, вопреки обстоятельствам, верной своим принципам.

                                                                                                                                Лена АММОСОВА